О замечательном российском мореплавателе, капитане флота Василии Михайловиче Головнине и его пребывании в плену у японцев в 1811-1813 гг. написано довольно много. Он сам написал подробный и обстоятельный отчет о своих приключениях в Стране восходящего солнца. Капитана и нескольких его помощников японцы захватили в плен на острове Кунашир, когда русский корабль «Диана» вел там картографическую съемку. Столь недружественное поведение по отношению к иностранным мореплавателям объяснялось просто. Незадолго до этого русские офицеры Н. Хвостов и Г. Давыдов совершили вооруженный налет на японские селения в отместку за неудачу дипломатической миссии Н. Резанова в Японию в 1804 г.
Ситуация с пленением Головнина усугублялась тем, что ни русские моряки, ни японцы не могли друг с другом договориться, не зная чужого языка. Пришлось обратиться к помощи рисунков.
Из дневника Головнина: «поутру следующего дня (6 июля) поставили мы перед городом кадку, пополам разделенную: в одну половину положили стакан с пресной водой, несколько поленьев и горсть сорочинского пшена (рис), в знак, что имели нужду в сиих вещах, а на другую сторону кадки положено было несколько пиастров, кусок алого сукна, в знак того, что мы готовы заплатить за нужные вещи им деньгами или также отдать вещами; сверху положили мы картинку, весьма искусно нарисованную мичманом Муром, на которой была изображена гавань с крепостью и нашим шлюпом, на коем пушки были означены очень явственно и в бездействии....»
Потом был получен ответ от японцев, где тоже все разъяснялось рисунком. Головнин описывает это так: «В кадке нашли мы ящик, во многих кусках клеенки обернутый, а в ящики три бумаги, на одной было японское письмо, которого прочитать не умели. И две картинки; на обеих были изображены гавань, крепость, наш шлюп. Кадка, едущая к ней шлюпка и восходящее солнце; с той только разностью, что на первой крепостные пушки представлены стреляющими, а на другой обращены дулами назад».
Постепенно взаимопонимание налаживалось. Головнин старался поведать японцам о России, поэтому он детально описывал им такие подробности — сколько раз люди ходят в церковь, сколько окон в государевом дворце и т. д. Он занимался с японцами и русской грамматикой. Для этого он по памяти составил для них учебник, который назывался «Краткая грамматика российского языка для господ японских переводчиков, написанная 1813 года Васильем Гловниным в Матмае». Он даже перевел на японский язык стихи Державина.
Примечательно, что отважному мореплавателю помогли освободиться из японского плена не только усилия его друга, капитана российского флота П. Рикорда и хлопоты японского купца Такадая Кахэй, но и... рисунки. Что же имеется в виду? Находясь в японской тюрьме, Головнин не мог предполагать, что за два года до этого в Японии были изданы воспоминания хёрюминов (японских моряков, потерпевших кораблекрушение и унесенных к дальним берегам), которых привезла в Японию из России экспедиция И. Крузенштерна и Н. Резанова. Этот сборник, описывающий их пребывание в России, имел японское название «Канкай ибун» («Записки о путешествиях в дальних морях»). В качестве иллюстраций были приведены рисунки как непосредственных очевидцев, так и нарисованных художником по описаниям.
Как же это издание с рисунками могло повлиять на печальную судьбу капитана Головнина и его товарищей? Дело в том, что рассказам его о России японцы не очень верили, им нужно было подтверждение. И вот таким своеобразным доказательством того, что Россия — страна «с огромным населением, большой территорией, что власть принадлежит царю, который живет в великолепном, роскошном дворце, и что этот великий государь принимает участие в судьбе своего подданного» — и служили эти записки «Канкай ибун». В записках было немало любопытного — рассказы об одежде русских, начиная с тулупа и кончая нижним бельем, о различных видах обуви и головных уборах с описанием материала, из которого они изготавливаются, и времен года, когда их носят. Этот текст проиллюстрирован изображениями картуза, ночного колпака, рубашки и камзола, жилета с глухим воротником, штанов, чулок, кушака, полотенца, одеяла.
Далее вернувшиеся на родину японцы описали, как выглядит русская изба, в чем характерные особенности русской бани. К тексту помещено несколько рисунков, иллюстрирующих рассказ: крытая санная кибитка с ямщиком на облучке, с четверкой лошадей; рисунок сетки, употребляемой в Сибири для защиты от мошкары; вид русской печи и ее схема в разрезе; устройство бани. Есть картинки, изображающие колокольню и звонаря у колоколов; внешний и внутренний вид церкви; архиерейскую митру. (Две иллюстрации к тексту «Канкай ибун» — театральное действо в России и вид Братской гавани мы приводим здесь.)
Безусловно, В. М. Головнин не знал о японских художниках, которые уже пытались донести до своих соотечественников сведения о России, но своим рассказом он по существу дополнил эти сведения. Именно тогда, возможно, японцы получили первые достоверные сведения о России, которые легли в основу формирования имиджа нашей страны в Японии. А авторы рисунков к «Канкай ибун» помогли японским властям отнестись с большим доверием к рассказам пленного капитана Головнина.
Илышев П. Рисунки — средство общения // Япония сегодня. — 2009. — № 7. — С. 22-23: ил.
Автор — П. Илышев