В истории Первой и Второй Камчатских экспедиций (1725-1743) 1 можно встретить все — романтику географических открытий, доносы, подвиги отважных моряков, политические интриги и имперские колонизационные амбиции, подтверждения и опровержения научных теорий, финансовые интриги, замерзания во льдах и мелочную бюрократию, сохранившую нам переписку между Петербургом и Камчаткой по поводу каждого гвоздя и сухаря. Можно ожидать, что все основные действующие лица этой истории будут принадлежать к мужскому полу, за исключением разве что императриц, чьи подписи стоят под указами. Но сквозь строчки многочисленных сухих указов и рапортов, отражающих сугубо мужской мир моряков и путешественников, начинает все четче проступать образ женщины — преданной спутницы капитан-командора Витуса Беринга.
Девушку, ставшую его судьбой, Беринг встретил в России, в Выборге, завоеванном Петром I в 1710 году у шведов. Беринг, находившийся на русской службе с 1704 года, был переведен в 1712-м на Балтийский флот из Азовского. Мы не знаем, при каких обстоятельствах молодой морской офицер познакомился с Анной Кристиной, дочерью коммерсанта Матиаса Пюльзе ( Pulse , Pylse , русские документы того времени называют его обычно Пильсе), принадлежавшего к немецкоязычным бюргерам Выборга. Роман закончился благополучно: 8 октября 1713 года Анна и Витус, дослужившийся к тому времени до капитан-лейтенанта, были записаны в церковную книгу шведского прихода Выборга как законные супруги. Младшая сестра Анны, Эфимия Хедвига, тоже связала свою судьбу с русским военным флотом — в 1724 году она вышла замуж за англичанина Томаса Сандерса, впоследствии вице-адмирала российского флота. Выборг того времени был настоящим интернациональным городом, и его жители в равной мере пользовались немецким, шведским, финским языками, а после 1710 года и русским. Но мы точно знаем, что домашним языком семьи Берингов был немецкий
Тесть Беринга был человек небедный. Ему принадлежали лесозаготовки и лесопилка (ведь рядом строился Петербург!), а также морское судно «Stadt Wijburg », перевозившее солод, зерно и спиртные напитки в Ревель и Нарву. Матиас Пюльзе, как и его предки, происходил из города Ниена, на месте которого позже вырос Петербург, и тогда еще в шведский Выборг перебрался в 1703-м, когда русская армия обосновалась на его родине. В Выборге семья жила в большом каменном доме, построенном в 1650-е годы и стоявшем на площади перед въездом в выборгскую крепость. После большого пожара Выборга 1738 года дом Пюльзе оказался одним из немногих, не пострадавших от огня, а в 1772-м он был удостоен чести стать пристанищем для Екатерины II во время ее визита. Дом сохранился до наших дней (современный адрес: Северный вал, 3), хотя и совершенно изменил свой облик в результате перестроек конца XVIII и конца XIX века.
Жена моряка должна учиться искусству расставаний, и Анна уже в самом начале своего супружества получила изрядную порцию одиночества. Вскоре после свадьбы Беринг оказался захваченным в плен у финских прибрежных островов шведскими каперами, и бежать оттуда ему удалось только осенью 1714 года 6. Возможно, поэтому Анна в дальнейшем предпочитала сопровождать мужа в опасных путешествиях, а не сидеть дома. Мы знаем, что в 1716 году она отправилась вместе с Берингом в Копенгаген, когда Петр посетил датскую столицу в со провождении значительных сил русского флота. Для Анны это был, возможно, единственный в жизни случай повидать датскую родню мужа.
Анна отправилась в путешествие беременной, и 27 июня 1716 года в метрической книге! копенгагенской церкви Св. Николая 7 была сделана запись о крещении первенца, названного Витусом. Крестным отцом был русский посол в Дании князь Долгорукий. Свидетелями записаны соотечественники Беринга и коллеги по службе в российском флоте: капитаны — Петр Бредаль (происходивший из Норвегии) и Маркус Гриис. Младенца держала во время обряда родственница датского вице-адмирала Габеля. На крестинах присутствовали и брат Беринга Йонас Йонасен с женой, последняя держала во время церемонии чепчик малыша. В метрической книге сохранился и адрес Йонаса Йонасена — он жил в Копенгагене на улице Хойбростреде, соседней от церкви Св. Николая, и, надо думать, чета Берингов этот дом посещала. К сожалению, младенец умер, и сколько он прожил, неизвестно.
После окончания Северной войны жизнь супругов вошла в более спокойное русло: несмотря на морскую службу, Беринг часто бывал на берегу, семья росла. В 1721-м родился сын Йонас, спустя два года — Томас, оба прожили долгую жизнь. Йонас умер около 1786 года в должности полковника и кавалера, коменданта города Мглина на Украине. Томас в молодости служил в Преображенском полку и скончался после 1770 года.
В 1725-м Витус Беринг по указанию Петра I отправился в Первую Камчатскую экспедицию, официальной целью которой называлось отыскание пролива между Азией и Америкой. Началась пятилетняя разлука, большую часть которой Анна, скорее всего, провела в Выборге среди своей родни. Здесь родился плод расставания супругов — сын Маттиас Витус Беринг. Он был крещен 14 октября 1725 года и похоронен в феврале 1726-го.
Среди родственников Анны важное место принадлежало ее брату Бенедикту, ставшему, как и их отец, крупным коммерсантом. Он пользовался уважением и доверием горожан и в январе 1730 года был послан в Москву (где находился тогда двор и весь административный аппарат империи) в составе делегации, пытавшейся добиться от российских властей подтверждения традиционных прав Выборга. Весьма вероятно, что Анна выехала вместе с братом, чтобы ускорить свою встречу с Берингом, который как раз был после окончания Первой Камчатской экспедиции на пути из Сибири в Москву. Мы не знаем, где и когда именно встретились муж с женой, но уже 21 сентября 1730 года в Москве, в Немецкой слободе, в лютеранской кирхе Св. Михаила (или «Старой кирхе») был крещен их новорожденный сын Антон, а восприемницей у купели была Анна Пюльзе, жена Бенедикта.
Нельзя не заметить, что дата рождения Антона не очень хорошо соответствует дате возвращения Витуса Беринга и его экспедиции из Сибири. Судя по рапорту, они вернулись в Петербург 1 марта 1730 года, и Антон родился через шесть с половиной месяцев. Впрочем, Беринг мог приехать раньше остальной команды или Анна выехала ему навстречу. В любом случае вряд ли стоит на этом основании обвинять Анну в супружеской неверности. Если сам Беринг считал Антона своим родным сыном, а не бастардом, то почему должны в этом сомневаться мы?
Сохранилось письмо Беринга тетушке в Хорсенс, где он пишет: «Жена моя, слава Богу, жива; из восьми детей трое живы, и скоро мы ждем четвертого»«. Это письмо точно не датировано, но по содержанию ясно, что оно написано вскоре по возвращении из Первой Камчатской экспедиции и некоторые детали дают нам хронологические ориентиры. Витус просит тетушку писать ему, капитан-командору Берингу, на адрес вице-адмирала Сандерса в Кронштадт. Звание капитан-командора было присвоено Берингу 14 августа 1730 года, а Сандерс служил командиром Кронштадтской крепости с января 1730 по январь-февраль 1732 года. Скорее всего, трое живых детей — это Йонас, Томас и Антон, и весьма вероятно, что ожидаемый четвертый — Анна Хедвига Хелена. Дата ее рождения — 1731 год — высчитывается из единственного сохранившегося о ней источника, записи о ее похоронах. Анна, урожденная Беринг, вдова генерал-лейтенанта фон Корфа, умерла в возрасте 55 лет и была похоронена 29 октября 1786 года в Волоколамске.
Первая экспедиция Беринга возбудила еще больший интерес российского правительства к Восточной Сибири и северной части Тихого океана. Вторая Камчатская экспедиция, отправившаяся из Петербурга в 1733 году, представляла собой, по сути, целую сеть экспедиций. От одного только перечня поставленных перед ними задач перехватывает дыхание. Им предстояло исследовать все тысячекилометровое северное побережье Азии, описать тогда еще малоизученную флору, фауну и историю народов Сибири, совершить плавания через неизвестные моря к Америке и Японии, расширить и упрочить территориальные притязания Российской империи, заботиться о процветании торговли и улучшении условий жизни в Сибири, христианизации местного населения, заведении школ и железоделательных заводов. Ни одна другая европейская географическая экспедиция XVIII века не была столь крупномасштабной; и во главе ее опять был поставлен Витус Беринг.
Многие жены офицеров решили сопровождать мужей, во всяком случае на первых этапах путешествия, пока оно не стало чересчур опасным. В документах их присутствие почти не оставило следа. Естественно, большинство женщин довольствовались ролью супруги и матери, что в условиях Сибирской экспедиции было подвигом. Татьяна Прончищева отправилась в плавание по Северному Ледовитому океану вслед за своим мужем лейтенантом Василием Прончищевым, руководителем Ленско-Хатангского отряда экспедиции. Василию было 34 года, Татьяне — 26, и она, по словам профессора академического отряда экспедиции Г. Ф. Миллера, «от горячей к нему любви поехала с ним в сей трудный морской путь». После года плавания во льдах и суровой полярной зимовки супруги умерли в августе 1736 года почти одновременно, с разницей в несколько дней, и были похоронены вместе на побережье Северного Ледовитого океана. Их могила заботливо поддерживалась многими поколениями русских и советских полярников.
Анна Беринг предпочла не оставаться соломенной вдовой. До выхода в свет в 1941 году большой публикации документов «Экспедиция Беринга»" лишь немногие историки обращали внимание на то, что она принимала участие во Второй Камчатской экспедиции. Впоследствии полагали, что Анна доехала вместе с Берингом до Якутска, а в 1738-м вернулась из Сибири. Недавно И. В. Глушанков упомянул, что Анна бывала в Охотске, не приведя, к сожалению, никаких указаний на источник этой информации. Сохранившиеся в АВПРИ 16 частных писем семьи Берингов, написанных в Охотске, убедительно показывают, что Анна пробыла вместе с мужем до конца лета 1740 года и следовала за ним и на самом опасном участке сухопутного путешествия вплоть до побережья Тихого океана. «Сенсационность» этого факта весьма относительна, поскольку еще в середине XIX века в Германии было опубликовано письмо участника Камчатской экспедиции Георга Вильгельма Cтеллера, где говорится о пребывании Анны Беринг в Охотске, но оно оказалось незамеченным исследователями.
Два старших сына Беринга, Йонас и Томас, отправились в пансион при ревельской гимназии. Профессор Сигизмунди и его жена взяли на себя бремя повседневной ответственности за воспитание и образование мальчиков. Близкому родственнику, комиссару Штатc-коллегии Антону фон Зальцу, женатому на сестре Анны — Хелене Катарине, выдавалось из жалованья Беринга на содержание мальчиков по 300 рублей в год на каждого.
Двое младших детей, Антон и Аннушка, отправлялись вместе с родителями в Сибирь. Туда же поехали и Аннины клавикорды, проделавшие путь через половину Европы, всю Азию и обратно. Весьма вероятно, что Анна была первой, от кого тунгусы, якуты и другие сибирские народы услышали звуки европейской музыки. С собой были взяты столовое белье, а также изящная фарфоровая и серебряная посуда, так как и в Сибири Берингша, как ее обычно называли другие участники экспедиции, не должна была ударить в грязь лицом перед гостями.
В семью Берингов в Сибири входил и оставшийся без отца двоюродный брат Анны, Йохан Лунд. Беринг хотел дать сироте морское образование, но мать мальчика вскоре начала писать жалобы в Адмиралтейств-коллегию, обвиняя родственников в том, что они используют ее сына в качестве слуги. Кстати, прислуга тоже сопровождала Берингов, мы знаем имена только двоих, бывших потом в плавании с Берингом, — Иван Кукушкин и Яган Мальцан.
В октябре 1734 года после полугодичного странствия семейство добралось до Якутска, где задержалось почти на три года. Управлять экспедицией из Якутска было удобнее всего. Сюда было сравнительно просто доставлять и хранить съестные припасы, корабельные снасти и строительные материалы. Отсюда Беринг мог одновременно следить за продвижением отрядов, исследовавших побережье Северного Ледовитого океана, быть в курсе работы выстроенного неподалеку железоделательного завода, на котором отливались необходимые для экспедиции предметы, держать под контролем строительство в Охотске судов для предстоящих плаваний в Америку и в Японию и в то же время поддерживать связь с Петербургом на расстоянии менее полугода курьерской езды.
Светская жизнь Якутска носила специфический характер в силу трех причин: абсолютного преобладания мужчин, кромешной тьмы и трескучих морозов зимой. Долгими зимними вечерами офицеры экспедиции и высшие чины местной администрации (все ссыльные) ходили друг к другу в гости, пили, играли в карты. Банкеты иногда оканчивались дуэлями или сочинительством пространных доносов в Тайную канцелярию. Как водится, больше всего доносчиков волновало поведение и образ жизни начальства (в нашем случае Беринга), источники его доходов и размеры состояния. Лейтенант Михаил Плаутин, доносы которого на своих коллег могли бы составить собрание сочинений, оставил множество колоритных деталей. Беринг обвинялся, в частности, в том, что вместо того, чтобы заниматься делами экспедиции, катает жену в саночках (здесь и далее сохранена орфография оригинала): «А для зимъних забав и прославления себя зделал линейные великие сани и забавлял жену свою и детей и якуцких жителей, и такой величины, что близ трицеть сидело человек на тех санях кроме трубачев че тырех человек. И поставлены были столы з кон фектами и триумфовал по Якуцку» .
Почти в духе ковбойского вестерна излага лась история похищения Анной Беринг двух якуток: «В прошлом 1734-м году октября 21 дня сказывал мне команъды Камчятцкой экъ спедицы морскаго флоту трубач Михала Тороп цов, что будучи в Ыркуцку, стоял капитанко манъдор Беренъг на къвартере в доме посадць кого человека Трифона Бречялова. И перед оть ездом из Ыркуцка в Якуцк призвала ево, Торп цова, жена капитана-камандора Беренга Ант Матвеева дочь, и велела ему, Торопцову, (кварътеры, где стоял помянутой капитан-камандор, украсть от вышепоказанаго хозяина Бречя лова девку Наталью да бабу Авдот[ь]ю, отчеп он, Торопцов, много и всячески отговаривал. А тогда помянутая Беренгшя сказала, что оне уже подговорены и хотят ити, и ты их толко у себя на кварътере скорони и вывези завтре из Ыркуцка, а штрафу тебе за то не будет, для того что капитан-каманъдор сам об них приказал, чтоб увесть. И по тем ея, камендоршным, словам он, Торопцов, не смел ослушатьца и вышепомяну-тую девку и бабу з двора Бречялова свели в ношное време и спрятали у себя в кварътере, а на другой день вывезли их из Ыркуцка на телеге, наметав на них епанеч и другова плать[ь]я, чтоб не видали. А как ехали мимо квартеры ка-питана-команъдора, тогда капитанъшя-камандоръшя глядела в окошко и махала рукою, чтобы везли скорее мимо квартеры. А как вывезли, тогда везли их впреди, где подводчиков не было, а как подводчики возратились в Ыркуцк, тогда показаная девка и баба ехали при капита-не-камандоре, и ныне у него живут» . Еще Плаутин обвинял капитан-командора в том, что тот нажил огромное богатство за счет экспедиции, а также благодаря тому, что гнал вино и выменивал его на пушнину. Вывод другого завзятого доносителя, начальника Охотского порта ссыльного Григория Скорнякова-Писарева, звучал так: «...и одним словом мочно сказать, что та экспедиция напросилася в Сибирь ехать только для наполнения своего кармана, и Беринг уже и в Якуцку великие пожитки получил, и не худо б де было жену ево, едущую в Москву, по обычаем сибирским осмотреть, чтоб явны были их пожитки» . В результате Сенат в 1738 году дал указание Сибирскому приказу вмешаться, а тот, в свою очередь, поручил Тобольской таможне осмотреть всех возвращающихся из Камчатской экспедиции, и в первую очередь «Берингшу». В те времена еще сохранялась Сибирская таможня, контролировавшая вывоз товаров, в первую очередь пушнины из Сибири в западную часть России.
В сентябре 1737 года Беринг один, без семьи, продолжил путь в Охотск, при этом предполагалось, что Анна поедет домой. Таможенникам, однако, пришлось ждать до 1742 года. Беринг в Охотске тяжело заболел, и Анне пришлось, взяв обоих детей, спешить к мужу. До Юдомского Креста Анна отправлялась вместе со «скарбом» на собственном судне Беринга«.
Путешествие к Тихому океану оказалось полным опасностей и драматических моментов. Переход через Юдомский Крест между реками Юдома и Урак был наиболее опасным участком пути Камчатской экспедиции, на котором всегда гибло от холода, бездорожья, голода и снегов большое количество людей, лошадей и собак. В 1727 году оставшиеся в живых члены команды капитана Шпанберга ели на этом переходе кожаные ремни и сумы. Часть Анниных лошадей по дороге пала, другая часть разбежалась, и женщине с двумя маленькими детьми, по ее собственным словам, «угрожал голод и холод. Слава Господу, преодолела я все это без особенных потерь» .
Так наша отважная путешественница попала на берега Тихого океана. Из окна командорского дома в Охотске Анна могла созерцать строительство экспедиционных судов, предназначенных для плавания в Америку, — пакетботов «Св. Петр» и «Св. Павел», которые были спущены на воду в июне 1740 года. Отсюда она наблюдала и триумфальное возвращение в Охотск одного из двух ближайших помощников Беринга, датчанина Мартина Шпанберга, после успешного выполнения им одной из важнейших задач Камчатскои экспедиции — открытия морского пути в Японию с севера.
В письмах Анна неоднократно повторяла.’ «Мы живем здесь совершенно как в пустыне». К счастью, несколько раз в год приезжал почтовый курьер из Петербурга, и с ним же можно было отправить письма в европейскую Россия хотя ответные послания приходили через полтора-два года. 5 февраля 1740 года из Охотски на запад отправлялся курьер с почтой, и вся сeмья Берингов села за сочинение посланий старшим детям, родственникам и друзьям, оставшимся на берегах Финского залива. В течении двух дней было написано шестнадцать писем.!
Когда чета Берингов и маленький Aнтон трудились над письмами, они не знали, что пишут не родственникам и друзьям, а для к историков. Адресаты — отец Анны, ее две сестры, свояк, сыновья Йонас и Томас, профессор Сигизмунди и его жена, австрийский резидент в Петербурге Гогенгольц и его супруга — эти письма так никогда и не прочитали. До и их опубликования (к сожалению, пока только на немецком — языке оригиналов и в датском переводе) было известно уже упоминавшееся нами одноединственное частное письмо принадлежащее руке Беринга, написанное по-датски тетушке в Хорсенс. Наши знания" личности капитан-командора и его ближних сразу увеличились во много раз.
Главной проблемой, встревожившей роди" тельские сердца, было будущее 19-летнего Йонаса: юноша взбунтовался против пребывание в ревельской гимназии и записался на военную службу в мушкетерский полк. Трогательно звуечат родительские наставления уделять больше внимания изучению русского языка — и разговорного, и письменного. Вообще Беринги постоянно подчеркивают, что ради образования своих детей ничего не пожалеют. Анна оставила и любопытные описания якуток, ездящих верхом на оленях.
Письма показывают круг общения Берингов в Петербурге: это столь влиятельные персоны, как граф Остерман — вице-канцлер и режиссер внешней политики России на протяжении десятилетий, и Гогенгольц — постоянный представитель австрийского императора при русском дворе. Именно венский резидент и его жена были главными «опекунами» Йонаса и Томаса, пока родители находились в Камчатской экспедиции. Жена Гогенгольца, близкая подруга Анны, обычно выполняла и функции «почтовой конторы» для семьи Берингов. Скорее всего, имя австрийского резидента стояло на большой общей пачке, содержащей 16 писем Берингов, отправленной с курьером в начале февраля 1740 года из Охотска, поэтому письма не дошли до адресатов, а осели в архивах.
Исходя из обычных сроков, письма из Охотска должны были достичь Петербурга в декабре 1740 года или январе 1741-го. В это время разгорелся серьезный кризис в отношениях между Россией и Австрией. На Габсбургов напал прусский император Фридрих II, но Россия медлила с выступлением на стороне Вены. Австрия оказывала какое только могла дипломатическое давление на Россию, требуя официально высказать свою позицию в конфликте. Анна Леопольдовна, регентша при младенце-императоре Иоанне Антоновиче, ее муж, а также граф Остерман были преданными сторонниками проавстрийской политики, и только находившийся тогда в зените карьеры фельдмаршал Миних поддерживал интересы Пруссии. Вероятнее всего, по его поручению перехватывали корреспонденцию, идущую на имя австрийского резидента в Петербурге.
Вернемся в лето 1740 года в Охотск, где шли в то время бурные приготовления к отплытию на Камчатку, откуда «Св. Петр» и «Св. Павел» должны были отправляться к американским берегам. К плаванию собиралось и грузилось все — начиная от парусов, снастей и пушек и кончая крупой и сухарями. Городок кишел готовившимися к отплытию участниками экспедиции, которых в то время собралось там около полутора сотен.
Анна, как и все в Охотске в то лето, тоже энергично собиралась в дорогу, но упаковывала она совсем другие вещи. Ей предстояло в очередной раз ликвидировать временный домашний очаг семьи Берингов и — уже в который раз! — упаковать все семейное имущество (оставив Витусу то, что понадобится ему для одинокой "холостяцкой«жизни) для отправки на противоположный конец Российской империи. Когда Беринг 8 сентября вышел в море, на берегу никто не махал платком. Из письма Штеллера явствует, что еще 19 августа Анна вместе с двумя детьми выехала из Охотска на запад, при этом для нее специально был сооружен паланкин, так как колесный транспорт в тех краях в то время года был малокомфортабельным.
На плечи Анны ложилась большая ответственность. Ей надлежало вывезти все нажитое Берингами за годы Второй Камчатской экспедиции имущество, которое оказалось, по сути, «вдовьей пенсией» Анны Беринг. Состав имущества командорской четы мы знаем абсолютно точно: когда в феврале 1742 года Анна наконец добралась до Тобольска, все ее вещи подвергли таможенному досмотру. Были составлены детальные перечни содержимого ее 11 сундуков, груженых на семи подводах. Имущество состояло в основном из товаров, купленных в Сибири, — в первую очередь пушнины (соболя, лисицы, горностаи, бобры, белки, песцы, рыси в шкурках и большое количество мужских и женских меховых шуб), китайского фарфора и тканей. Различных серебряных предметов набралось в общей сложности на 28 фунтов (примерно 11,5 кг)! Были в багаже и диковинки: «Одна завеса китайская, шитая шелком по алой канфе з зеленым подзором, подержаная; одна жаровня китайская ис красной меди; один чайник китайской финифтяной, серебреной; одна кукла медная китайская на пружинах... одне клевикорты... шесть ящичков лаковых с чернилами китайскими... сундучек з бельем, скатертьми и с салфетки... девять кукол... один цветник фарфоровой синей з золотыми травы». На большинство товаров предусмотрительная Анна представила справку: «На которые товары оная госпожа командорша при досмотре объявила данную ей из Якуцкой таможни выпись, в которой показано, что де вышеписанные товары куплены про домовую нужду не на продажу, вышепоказанным мужем ее, капитаном-командором господином Берингом, [за] получаемыя из казны блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорскаго Величества жалованныя деньги».
Для путешествия Анны от Тобольска до Москвы к ней был приставлен эскорт — как ей было объяснено, для ее безопасности. Но сохранилась данная солдатам секретная инструкция, приказывавшая не спускать глаз с таможенных пломб на Аннином багаже. Идея заключалась в том, что весь товар должен был быть в неприкосновенности доставлен в Москве в Сибирский приказ, где с него полагалось уплатить налог. Из доноса солдата Кондина, следившего за Анной, мы знаем, что она прибыла в Москву 29 марта 1742 года, остановилась в Немецкой слободе у пастора кирхи Св. Михаила, а той же ночью она вместе с пастором таскала мешки в дом, а потом оказалось, что таможенные печати повреждены: «И того же числа без объявления в Сибирском приказе она, капитанша, взяв сильно из возов 2 места с товары с пожитки, вносили в хоромы к тому пастору, а потом оные места выслала на двор и велела положить в возы. А по усмотрению те места явились за ее, капитаншиной, а не за казенною печатьми. А что из оных мест она вынимала, того он не знает, а им в Сибирской приказ тех товаров и пожитков объявить не дала и сказала, что оного приказу она не послушна, и хотела ехать и те товары и пожитки увесть в Санкт Питербурх» . За свое имущество Анна Беринг сражалась как львица!
В Москве Анна с детьми пробыла довольно долго и уехала в Петербург ночью 15 сентября, сразу же после визита в «дом Ея императорского величества» (означает ли это выражение, что она была на аудиенции у Елизаветы Петровны?), так и не появившись в Сибирском приказе. Так завершилась Сибирская экспедиция капитан-командорши Беринг.
После смерти Витуса Беринга 9 декабря 1741 года на необитаемом острове, позже названном его именем, его офицеры послали Анне некоторые личные вещи мужа, среди них золотые карманные часы, личную печать, серебряные башмачные пряжки с хрустальными вставками, шпагу с серебряным эфесом, письма. Анна просила прислать ей ночной колпак василькового атласа, расшитый золотом, и «шлафор» (домашний халат) Витуса, но было уже поздно, эти вещи были проданы с аукциона.
Мы не знаем ни год рождения, ни год смерти Анны (или, как на русский манер ее называют некоторые официальные документы, — Анны Матвеевны) Беринг. О своем возрасте она сама оставила сведения, приводящие исследователей в полное замешательство. В апреле 1744 года она подала прошение о вдовьей пенсии, где написала, что ей 39 лет. Но в таком случае получается, что она вышла замуж в 8 лет, а сына Витуса родила в 11 лет. Объяснение находим в параграфах Морского устава о назначении пенсий вдовам морских офицеров. Женщина, овдовевшая до 40 лет, получала единовременную выплату одного полного годового оклада мужа, а овдовевшая после 40 лет или больная и не имевшая шансов выйти вторично замуж, получала пожизненную пенсию, являющуюся восьмой долей последнего годового оклада мужа. С точки зрения здравого смысла! второй вариант представляется более выгодным и надежным, но надо думать, что у Анны в тот момент были какие-то другие соображения: ей нужна была крупная сумма денег. Не забудем, что все ее родственники занимались коммерцией, и, наверное, Анна тоже хотела вложить деньги в какое-то «дело», обеспечившее ее старость. Но с выплатой возникли осложнения. В декабре 1745 года Анне пришлось повторить свое прошение, при этом ей все еще якобь! 39 лет. И последнее, что мы знаем об Анне Беринг: в марте 1750-го она подает еще одно прошение, где пишет, что она стара («а ныне имея себе близ пятидесят лет») и больна и просит назначить пожизненную вдовью пенсию. По иронии судьбы ей в конечном итоге выдали годовой оклад мужа, потому что о нем она просила в своем самом первом прошении!
Архивы сохранили огромное количество до кументов о Витусе Беринге, однако его характер просматривается в них очень скупо. Это был человек сдержанный и нелюбящий выставлять на показ мысли и чувства. Интересно, что такой впечатление, полученное из чтения архивных документов, подтверждается и новейшим медицин! ским заключением. Совсем иное дело — Анна Кристина. Даже из тех немногочисленных документов о ней, которые сохранились в архивах, хорошо видны яркий темперамент, неукротимая энергия и бесстрашие, граничащее порой с авантюризмом, и самое главное — горячая любовь к близким. Оставив зажиточный бюргерский дом в Выборге, Анна проехала вслед за мужем тысячи верст и претерпела всевозможные тяготы и неудобства, сражаясь за благополучие своей семьи.
Капитан-командорша: Сибир. экспедиция Анны Кристины Беринг // Родина. — 2003. — № 8. — С. 30-36: ил.
Автор — Н. Охотина-Линд