Годовой праздник камчадалов (ительменов), а именно так называет С. П. Крашенинников особое обрядовое действо, которое совершается всегда в одно и то же время, — в конце ноября (период, зафиксированный ученым, укладывается в сроки: 19 ноября — 30 ноября) он наблюдал трижды. Кроме этого, С. П. Крашенинников уточнял многие детали празднества у самих «камчадалов», о чем засвидетельствовано им в особом разделе «Описания Камчатского народа, сочиненное по сказыванию камчадалов» (этот материал включен в четвертое издание 1949 г.).
Записи ученого отличаются особой тщательностью. Он зафиксировал мельчайшие подробности обрядовых церемоний, указал их место в плане пространства, обратил внимание на пол и возраст участников, назвал все предметы, вещи, растения, обрядовую еду. Интересны и комментарии, которые делаются им попутно и имеют характер предположений, но есть и попытки анализа отдельных действий.
Как человек просвещенный, С. П. Крашенинников, с одной стороны, считал все это «заблуж-дением», с другой же, понимал, что «забвение» этих обрядов приведет «к некоторому ущербу истории» (2, с. 415).
С. П. Крашенинников сделал свои записи в двух местах Камчатки. Два варианта зафиксированы им на р. Кыхчике в острожке Чаапыынган (1738 и 1740 гг.), по определению самого ученого, это праздник «южных камчадалов». В 1739 г. побывал он на празднике «северных камчадалов» в острожке Шванолом в 42 верстах от Нижнего Камчатского острога. Таким образом, мы имеем полевые записи одного обрядового празднества камчадалов в трех вариантах с указанием точного места и времени, что придает им особую ценность и вполне годится в качестве научного объекта.
В целом труд С. П. Крашенинникова о Камчатке изучен основательно, особенно много сделали ученые-историки. Но фольклорный материал, включенный в его книгу, в том числе и указанные выше записи, еще не стали предметом пристального научного внимания. Можно лишь указать на давно написанную статью Г. И. Бомштейн (1). При знакомстве с обрядовым празднеством камчадалов нас поражает его особая насыщенность действиями участников, способствующая созданию специфического обрядового ритма; четкое распределение ролей с учетом пола и возраста, массовость участников (весь острожек), его продолжительность. С. П. Крашенинников, фиксирующий все это, интуитивно уловил особую значимость «порядка», составившего основу обрядов, видимо, это заставило его записывать все мелочи, без чего запись не имела бы такой научной ценности. Но именно указанная «сцепленность» и плотность обряда вызывает немалые трудности при выделении из него отдельных функций участников или отдельных предметов, которые выбраны нами для научного комментария.
Ученый называет этот «годовой праздник» «праздником очищения грехов», ничуть не сужая этим его содержание, так как вся совокупность его обрядов была направлена на восстановление гармоничной картины мира через «задабривание» многочисленных врагов. Действия «очищения» и «задабривания» духов часто совершаются параллельно. Быть удачливым в охоте, рыбной ловле, способным продолжить свой род можно лишь при условии защищенности от злых духов, которыми, по мнению первобытного человека, заполнено все вокруг.
Специфичность зафиксированного С. П. Крашенинниковым обрядового действа обусловлена особенностями архаического мышления. Архаическое или первобытное мышление было предметом специального исследования в трудах выдающегося ученого Леви-Брюля (3). По его мнению, сознание первобытного человека представляет собою сгусток коллективных идей и коллективных представлений, «которые получают свое выражение в верованиях, обычаях и языке» (там же, с. 10). «Сверхъестественное» составляет основу первобытного мышления. Подобный человек находится «во власти невидимых» сил. Леви-Брюль пишет: «Первобытный человек никогда не в состоянии хладнокровно помыслить об этих невидимых силах, об этих неуловимых влияниях, постоянное присутствие и действие которых он замечает или подозревает» (там же).
Неустойчивость порядка вещей в природе и обусловлена присутствием в нем этих «невидимых сил», спасение же человека состоит в соблюдении правил, завещанных предками. В записях С. П. Крашенинникова неоднократно упоминается, что участники обрядов не могли объяснить многие действия, что немало удивляло исследователя. Для самих же камчадалов указание на то, что «на празднике исстари так делается» (1, с. 424), кажется единственно верным.
Обрядовое празднество камчадалов дает картину коллективных представлений первобытного человека о мире, индивидуальное, личное не присуще их поведению, так как сохранить порядок жизни, то есть, по сути дела, жизнь, можно лишь соблюдением заповедей и запретов, которые передаются из поколения в поколение. Личное же есть лишь обязательная часть коллективного.
Все, что увидел С. П. Крашенинников на этом «празднике», вовсе не игра и забава, а ответственное дело каждого жителя острожка, призванного раз в год особенно постараться, чтобы восстановить порядок в природе, нарушенный хозяйственной деятельностью: охотой, рыболовством, соби-рательством. И самое главное, очиститься от грехов, задобрить врагов. Трудно даже подсчитать все те действия, которые направлены на усмирение враждебных духов.
Во всех трех вариантах указывается, что «во образ этих духов» делаются «болванчики». К ним относятся как к живым существам, возможно, что сделанные, они приравнены к тем, кого видеть нельзя. Но о некоторых из них камчадалы имеют представление.
Так, враги, которые «на праздник приходят и в баб вселяются», «сказывали», что «живут на облаках, видом как люди, только востроголовы, возрастом с трехлетнего младенца, ходят в лисьем, собольем, рассомашьем платье» (2, с. 715). Становится понятно, почему для очищения от них нужно плясать и кричать на юрте, как бы ближе к небу, облакам, где они живут. Мифическая картина мира отчетливо просматривается в этом описании. В ее основе особая связь «всего со всем»: человек — промысловый зверь — враг как особое существо, сотворенное фантазией человека по своему образу и подобию.
С. П. Крашенинникова удивляло не столько наличие суеверий у камчадалов, он справедливо указывал, что «во всех народах довольно суеверий у простых людей», сколько то, «что такое множество заповедей могут содержать всегда в памяти» (там же, с. 411).
Как было указано выше, это связано с тем, что он встретился с мировоззрением «примитивного» народа, чья жизнь во многом направлялась коллективными представлениями, истоки которых в мифическом времени.
Обратим внимание на то, что все обряды на празднике направляются старшим поколением — стариками и старухами, именно они своими действиями выявляют основные содержательные моменты, первыми произносят ритуальный возглас «алхалалалай» (точный перевод которого вряд ли возможен).
Для того, чтобы прокомментировать отдельные символические формы и содержательные функции обряда, необходимо учитывать то, где все это происходит. Пространство в узком (прямом) значении и в более широком очень важно для толкования обряда.
Большинство обрядовых действий совершается в юрте, и это само по себе уже значимо. По своей форме юрта — особое устройство, уходящее под землю (зимняя юрта), основная часть находится на земле, а через отверстие на потолке есть выход за пределы юрты — наверх. Таким образом, уже сама эта постройка связывает пространство подземного, среднего и верхнего миров.
По мнению камчадалов, злые духи и проникают в юрту с левой стороны через отверстие наверху, не случайно так разнообразны обрядовые действия «на крыше» юрты. Во всех трех вариантах празднество начинается «с метения юрты», особенно тщательно убирается место около лестницы. С лестницей связаны все кульминационные моменты обрядов, этого нельзя не заметить.
В одном из вариантов старая лестница убирается, а на ее место ставится новая. И все это сопровождается ритуальными церемониями. В другом — место, где стояла лестница, очищают ритуальной травой — тоншичем, а сама лестница (старая) из юрты не выносится — «за грех почитается».
Специфика обрядовых действий характеризуется и жесткой прикрепленностью к определен-ному месту внутри пространства, поэтому выделение лестницы как особого центра отнюдь не случайно.
Можно отнестись к ней как к предмету сугубо бытовому. Естественно, что эта ее функция не может не учитываться. Известно, что в каждой юрте ставилась лестница, которая через отверстие на крыше выходила наружу и служила для входа в юрту. С. П. Крашенинников указывает, что под лестницей «обыкновенно очаг бывает, и для того во время топления юрты непривычному трудно входить и выходить из юрты: ибо и лестница так горяча бывает, что ухватиться нельзя» (2, с. 377).
Особое обращение с лестницей во время праздника, несомненно, свидетельство того единства сакрального и бытового, что было характерно для ранних этапов человеческого общества.
Ко времени же записи обряда (ХVIII в.) в повседневной жизни камчадалов она и была бытовым предметом, и только церемонии обряда через коллективную память возвращали ей сакральную функцию.
Известно, что лестница представляет собой «мифопоэтический образ связи верха и низа, разных космических зон. В завершенном виде лестница пересекает три космические зоны, связывая мир богов, людей и умерших или злых духов, демонических сил...» (5, с. 50).
И в данном случае мы наблюдаем, что кульминационные моменты обрядов, связанные с лестницей, действительно указывают на ее особую сакральную значимость. Так, лестницу обходят старик и баба с тоншичем, обмахивают им «и, приговаривая алхалалалай, обходят и те, коим надлежало идти за березою», что свидетельствует об особом очищении всех через соединение Земли и Неба. Именно около лестницы «разыгрываются басни» о волке, о ките.
Прежде чем бросить в огонь «камучючей» (символизируют злых духов), «два мужика», «пришед до лестницы», трижды обернулись, топая ногами, другие сделали также«. В записях не раз упоминается, что его участники «оборачиваются трижды», иногда указывается «на восток», что можно истолковать как указание на продолжающуюся жизнь, из «тьмы к свету», к солнцу.
Здесь сообщается, что «старик выкопал ямку перед лестницею и положил а нее рыбий хвост да нерпичий лоскуток тоншичем обвитые и загребжи их обернулся трижды по солнцу, а после него все мужики и бабы на том месте потрижды обертывались, отрясая платье свое» (там же, с. 51). И далее будут еще несколько раз упоминаться подобные действия «повертывания по кругу», «по солнцу» — это делают все присутствующие. Можно заметить, что обряды перенасыщены действиями, которые повторяются неоднократно — это «метение», «закапывание», «обвивание предметов тоншичем или сладкой травой», бросание в огонь предметов и др. Значение, то есть функцию их, объяснить очень сложно, так как в обрядах одно и то же действие может не совпадать по ритуальному значению. Это необходимо учитывать всегда при обращении к подобному материалу. Так, например, упомянутые «рыбий хвост» и «нерпичий лоскуток» (со всеми вышеуказанными подробностями), вероятно, могут означать особое почтение к рыбам и животным (промысловым) через очистительные ритуалы, а это необходимо для продолжения жизни. С особым почтением первобытный человек относился к тем растениям, промысловым животным, без которых он не мог прожить. Данный ритуал призван восстановить целостность мира, поэтому в символической форме в нем воссоздается картина желаемого.
Повороты по кругу, «по солнцу» — это особое утверждение значимости своих действий указанием на продолжение жизни, свет, тепло.
С лестницей тесно связан еще один ритуальный «предмет» — это береза. Нельзя не заметить, что береза также обставлена множеством ритуальных действий, начиная с описания того, как «снаряжают» в лес за березой. В одном из вариантов упоминается «березовый кряж», из которого делают хантая, камучючей. Береза и лестница в этом обряде сближены. Так же, как и по лестнице, по березе влезают в юрту. Но береза напрямую используется для очищения грехов. С. П. Крашенинников записал подробности этого очищения. Прутья березовые были приготовлены по числу семей, а глава семьи, сделав из них кольцо, накладывал его на каждого «с головы до ног», а те, кто очищался, «обертывались кругом». В одном из вариантов указывается, что «вне юрты проходили сквозь кольца вторично, а потом оное в снег втыкали, приклоняя на восток вершинами» (1, с. 420).
Обратим внимание на последнее уточнение. Упоминаемые выше «повороты по кругу», «по солнцу», указание «на восток» и в данном случае также указывают на желаемое продолжение рода.
Магические свойства березы участники ритуала усиливали тем, что, как и хантаев, обливали ее рыбьей щербою, «а рыбу сами ели». Здесь налицо «не только очищение от грехов, но через поедание» — особое задабривание «рыбы», так как «поедание» — «смерть», это одновременно и необходимый шаг к возрождению (4, с. 361).
Если с лестницей и березой связаны кульминационные моменты ритуальных действий, то огонь начинает и замыкает весь праздник и вообще представляется живым существом: с ним разговаривают, просят у него прощения, все ритуалы очищения, задабривания врагов связаны с огнем.
Культ огня у северных народов тесно связан с культом очага, что прекрасно продемонстри-ровано в рассматриваемых записях праздника ительменов. Обрядовые действия по отношению к огню имеют несколько функций. Как видно из текста, огонь в представлении человека не только сила созидательная, которая благоприятствует человеку, но и разрушительная, «угрожающая жизни людей, животных и растений» (Там же, с. 599). Не случайно старики обращаются с речью к огню, который раскладывали они, тщательно соблюдая ритуалы.
Упоминание Кутха, заповедовавшего им «огню жертвовать однажды в год», чтобы тот «их миловал», «а никакой скорби и беды и пожару не делал», указывает на особое «сопричастие и общение с мифическими предками» (Леви-Брюль) (3) с целью продолжения жизни.
Очистительная сила огня была известна всем народам и в данном тексте можно наблюдать немало действий участников, связанных с очищением от грехов. Не случайно самый пик «веселья» в обряде начинался после обращения к огню. «Бабы и девки, которые безобразно кричали и плясали около лестницы», а затем, как мертвые, «навзничь попадали», демонстрировали этой пляской и криками, что в них вселились злые духи, а всесильный «старик-шептун» их вылечил. Священным является и пепел (продукт огня), головни, которые нельзя выбрасывать. Пеплом посыпают дорогу, по которой на промысел ходят, чтобы удача была. В тексте записей указываются запреты, связанные с огнем, упоминаются особые жертвоприношения (бросают гольчика, птичку, рыбьи «щеки», рыбьи головы). Жертвы приносятся не только для задабривания самого огня, но и «врагов, а также в память об умерших родственниках».
Упомянутый в обряде северных камчадалов «пом» соединен с огнем. Перед огнем «два пука сухой травы или соломы» положили, из которого позднее и будет он изготовлен. В данном ритуале участвовали только мужчины, да и сам идол-пом тоже «мужского пола». Священная сила огня увеличивает магические способности его и вселяет в участников ритуала уверенность в исполнении желаемого. А желаемое — это продолжение рода, поклонение мужчине как главной силе.
Большую смысловую нагрузку имеют включенные в праздник, как их называет С. П. Крашенинников, «действия» «о ките» и «о волке». Не вдаваясь в подробности, укажем, что это — древнейшая часть обрядов.
В главе III своего труда С. П. Крашенинников писал: «Главное основание веры их (ительменов) утверждается на древних преданиях, которые наблюдают они паче закону, не приемля никаких доказательств в опроверженье» (1, с. 409).
Разыгрывание «басни» про волка — пример соединения мифа (нарратива) и обряда (в данном значении «показывания»). Не случайно хранителями басни являются старики. Повторить миф, восстановить его, хотя бы только во время годовых праздников, означает — жить по законам предков, быть сопричастным мифическому времени, по сути дела, продолжить человеческое существование.
За пределами наших размышлений осталось еще многое из того, что составляет содержание обряда. Интересно было бы рассмотреть функцию камней, которые часто упоминаются. Растения, травы, животные, пища — все это также требует особого внимания при изучении обрядов.
В заключение отметим, что праздничное обрядовое действо камчадалов (ительменов) в записях С. П. Крашенинникова в символической форме продемонстрировало представление архаического человека о картине мира, в основе которой особая спаянность природы и человека, невыделенность человека из мира природы.
Несоблюдение законов предков разрушает это единство и нарушает естественный ход жизни, вот почему так важно участие каждого в праздничных обрядах, ритуалах очищения, задабривания врагов, поклонения растениям, травам, промысловым животным. Все это способствует восстановлению порядка в природе, нарушенного хозяйственной деятельностью человека.
1. Бомштейн Г. И. Фольклорные материалы в работе С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки» // Соврем. этнография. 1950. № 2. С. 20-25.
2. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. M. ; Л. : Главсевморпуть, 1949. 841 с.
3. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1937.
4. Мифы народов мира: В 2-х т. Т. 1. М., 1997.
5. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: исследование магии / пер. с англ. М. : Политиздат, 1986.
Гончарова А. А. Обрядовое празднество камчадалов (по материалам книги С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки») // «О Камчатке и странах, которые в соседстве с нею находятся...» : материалы XXVIII Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2011. — С. 54-58.