Обособленная группа алеутов Командорских островов давно вызывает пристальный интерес лингвистов, антропологов и этнографов. Первую партию алеутов на Командоры завезли с Алеутских островов в 1825 г., последнюю в 1872 г. До конца 20-гг. ХХ в. специальных этнографических исследований среди алеутов Командор не проводилось. Значительный вклад в изучение населения Командорских островов внесли сотрудники МАЭ.
Первым алеутом, получившим высшее и отчасти этнографическое образование, был Валентин Поликарпович Хабаров. В конце 1925 г. организовали Северное отделение рабочего (подготовительного) факультета ЛГУ. Его студентами стали 24 человека, среди них был В. П. Хабаров. В 1927 г. студентов Северного отделения перевели на Северный факультет Ленинградского восточного института, а в 1929 г. на его основе создали Институт народов Севера (ИНС). В 1931 г. состоялся первый выпуск пятнадцати студентов четвертого курса ИНС, в числе которых были В. П. Хабаров и его супруга хантыйка Милица Хабарова. В 1931 г. в третьем номере сборника «Тайга и тундра» опубликовали статью В. П. Хабарова «Командорские острова» (7) и заметку М. Хабаровой «Школа на Командорских островах» (8).
По возвращении на о. Беринга В. П. Хабаров занимал руководящие посты в местных органах власти. Он поддерживал деловые связи с сотрудниками отдела Сибири МАЭ. В. П. Хабаров написал научную статью «Алеуты». Приведем несколько цитат из этой работы (9).
«Жители Алеутских островов имели множество местных названий. <...> Атхинцы — Ниггугиш (нынешние Беринговцы). <...>
Наоборот алеуты Аттовских островов называли себя Унанган — т. е. в тылу по отношению полуострова Аляска. Надо сказать, что слово Унанган следует понимать двояко и нераздельно. Вернее, сперва их (жителей полуострова Аляска. — С. К.) (аттовские) за воинственность, за удачливости побеждать называли Унанган, а позже сами аттовские стали называть себя Унанган. Кроме того, слово Унанган, ведь это гордость самоназвания алеутов, связанное с воинственностью и удачливостью побеждать врага внезапно. Отсюда самоназвание Унанган (нынешние медновцы)» (там же, л. 1-2).
«По данным Алеутского райисполкома на 1 января 1938 г., алеутов в СССР — 336 чел.; мужчин 155, женщин — 148. <...> Берингийцы свой остров называют Танамаш, т. е. «наша земля», а Медный — Икун Тангих, значит «морской камень». Медновцы о-в Беринга называют Икун Танак — видимая земля, а свой остров, т. е. Медный — Танамах — значит, «наша земля» (там же, л. 3).
«У Командорских алеутов полуземлянки строились иначе: яма была не больше 0,5 м глубины, отверстие в крыше (улюгих) служило исключительно для дымохода, для входа и выхода была приспособлена в стенке дверь (камэгих). Внутри у стенки располагались нары для спанья, костер каменный находился в углу и был уже приспособлен так, что можно было печь хлеба. В 70-е гг. прошлого столетия эти юрты были заменены досчатыми домами, построенными компанией Гетчинсоны, где алеуты жили отдельными семьями. Эти дома отоплялись привозным углем или кипятком. Внутреннее устройство: скамьи, столы, полки и т. д. того же типа, как и у русских на Камчатке. Утварь исключительно покупная. Национальная одежда у Командорских алеутов сохранилась частично лишь промысловая: непромокаемая обувь (улэгих) и плащи (чигях и ливташни), остальная вытеснена привозными платьями европейского покроя.
Большую роль в питании алеутов играл промысел морского зверя, охота на птицу и рыбная ловля. Мясо морского зверя, птицы и рыбы употребляются в отваренном виде. В сыром виде иногда употребляются в пищу: печень и почки сивуча и нерпы; из морских рыб: палтус, терпуг, бычки, головки и жабры трески и печень терпуга; из лососевых: кижуча, головки красной и горбуши. Осьминог также идет в пищу отваренным, но зачастую в сыром виде. Кроме того, алеуты любят сырую икру морского ежика и др. моллюсков. Главным пищевым продуктом являются: мясо котика, треска, судачок и красная (рыба. — С. К.) запас которых делается на зиму в соленом виде в бочках. Запас из трески и красной делается также в вяленном виде (юкола) и вкладывают в бочках или в желудке сивуча. Запас сала морского зверя (сивуча и нерпы) делается вкладыванием его в сыром виде в желудки нерпы или котика. Соленые ласты морского котика употребляются исключительно в сыром виде с юколой трески или красной» (там же, л. 18-20).
«По своим религиозным воззрениям алеуты были анимистами-шаманистами. Весь мир по их представлениям населен духами. Особенное значение в культе имели: души людей, промысловых животных — души нерпы и трески, духи хозяев вод, утесов, стихий, враждебных человеку. Заговоры, рисунки, талисманы имели широкое распространение. Функции шаманов были: общение с духами для обеспечения удачи в промыслах и борьбе с духами — похитителями душ человека или духами, вселившимися в человека. <...> Основными сюжетами повествовательного творчества были родовые предания, рассказы о путешествиях и приключениях героев, о посещении ими чужих поселков, населенных великанами (аглигих), карликами (чалькаках), разными животными духами. Героем многочисленных мифов являлся ворон. Большое место в алеутском фольклоре занимают юмористические рассказы о плохих охотниках. Песенное творчество алеутов: шаманские, игровые, былинные, лирические и др. Влияние христианства получило свое отражение в фольклоре; рядом с разнообразными мифами о вороне, аглигих и чалькаках, в рассказах о происхождении промысловых животных, приключениях героев — возникли сказания о творце неба (агогех), о нечистой силе (инунаннах) и о помощнике последней (чугугорох) и т. д.
Магические фигуры, художественно сделанные из дерева, кости, клыка, камня и раскрашенные красками (из крови и желчи животных и разноцветной глины) получили свое отражение в изобра-зительном искусстве алеутов, в том числе в татуировке и раскрашивании лица. Религиозное значение имели и пляски (кагаюгих) в раскрашенных масках, изображающих героев, животных (нерпа и треска) и духов» (там же, л. 23-25).
В примечаниях к статье В. П. Хабаров отметил, что «материалами по языку служили ныне сохранившиеся сказки и рассказы на алеутском языке: Кугам Икгана (Чертова старушка), Каглягимузах (Ворон-вороненок) и др.» (там же, л. 41). Сейчас местонахождение фольклорных текстов, записанных В. П. Хабаровым в 1938 г., неизвестно (1, с. 395). В 1939 г. в газете «Правда» опубликовали статью «Ломоносовы наших дней» о В. П. Хабарове и других выпускниках Института народов Севера.
Также в архиве МАЭ имеется отчет врача С. Пандре из г. Хабаровска о ее работе на о. Беринга в 1930-1932 гг. (10). Согласно ее данным, в начале 30-х гг. алеуты фактически вымирали.
«По статистическим данным Командорских островов население о-ва Беринга и о-ва Медного в 1911 насчитывало 640.
Население островов на 1 января 1930 г. было выражено в 300 человек, так что вскоре после приезда на Командорские о-ва в апреле 1930 г. передо мною стал вопрос о выяснении причин уменьшения населения на 50 % за 20 лет.
Мною было проведено сплошное обследование состояния здоровья алеутов о-ва Беринга. Записи о причинах смертности за подписью медработников я нашла только с 1925 года. При обследовании алеутов о-ва Беринга пришлось отметить значительную заболеваемость туберкулезом, главным образом легочным, что составляло 25 %. <...> Что же служит причиной такой заболеваемости и смертности от туберкулеза? Факторов много: 1. жилищные условия, 2. бытовая жизнь, 3. алкоголизм, 4. кровосмешение, 5. питание, 6. климатические условия.
Разберем вкратце каждый из указанных факторов.
Жилищные условия. Из отрывков архивов 1877-99 гг., 1905-1906 гг. по отчету доктора Малиновского видно, что «постройки были американского типа, пригодные для страны, где зреют апельсины». Из отчетов представителей Дальрыбы на Командорских островах видно, что до аренды островов советскими организациями эти домики были собственностью алеутов и совершенно не ремонтировались и приходили с каждым годом в ветхость. Да и в первые годы пребывания советских организаций Дальгосторга, Дальрыбы лесоматериал завозился только для нужд промыслов и не отпускался алеутам для ремонта их жилых помещений.
Следовательно, в течение нескольких десятков лет люди живут в сырых, холодных помещениях и затрачивают много жизненной энергии для самообогревания. <...> Бытовая жизнь. Живут в семьях дружно, чрезвычайно чутко относятся к больным, боятся обидеть больного изоляцией и при санобработке приходится подходить очень осторожно к больному и к окружающим. <...>
Алкоголизм. Во всех архивах, в книге Е. К. Суворова указывается на алкоголизм алеутов. Это, конечно, не изжито и до сих пор; никакая воспитательная работа в виде бесед о вреде алкоголизма, даже демонстрация прекрасной популярной фильмы, не приводит к желаемому результату, и зюйдоварение (самогоноварение. — С. К.) может быть несколько уменьшается, но изжить этого не удастся, вероятно, еще не один десяток лет, несмотря и на такие репрессивные меры, как принудительная работа, штраф, лишение 2-х месячного пайка сахара, нисколько не ослабляют выпивку и, мне кажется, после постановления Нарсуда в течение первого месяца варили и пили чаще. <...>
Кровосмешение. Из имеющейся у меня родословной жителей о-ва Беринга видно, что все они родственники, и если бы это были люди здоровые, то, пожалуй, по законам генетики не было бы такого вырождения от родственного скрещения, но при наличии их слабого физического развития такое кровосмешение из рода в род создает одну из причин вымирания этой национальности на Командорских о-вах. <...>
Питание. На о. Беринга нельзя сказать, что плохое, принимая, конечно, во внимание местные продукты питания: дичь, рыба сырая, соленая, плюс к выдаваемому факторией пайку. В 1930-31 гг. было недостаточно жиров и полное отсутствие овощей за последние три года. Да и в этом году не завезено овощей ни одного килограмма. Сушеные овощи выдаются тоже по 2 кг на весь год, а луку в 30-31 гг. по 1/2 кг на семью в год, а в 1932 г. по 15 грамм на человека. Ясно, конечно, что трехгодичное отсутствие в пищевом рационе овощей сказывается на питании. <...>
Климатические условия, как я уже сказала выше, при описании условий работы промысловых рабочих, суровые. Постоянная сырость, сильные ветры, небольшое число солнечных дней на о. Беринга и почти отсутствие их на о-ве Медном" (там же).
В 1949 г. внештатным сотрудником МАЭ была Елизавета Порфирьевна Орлова (1899-1976). В 1930-1935 гг. она работала на Дальнем Востоке, занималась созданием письменности для коренных народов Сибири. В 1961 г. она переехала в Новосибирск. На Командорских островах в августе-сентябре она провела более месяца. По результатам этих исследований Е. П. Орлова опубликовала статью (5).
В архиве МАЭ хранится несколько вариантов других статей, которые она собиралась опубликовать. Е. П. Орлова писала: «В 1961 году от алеутов узнала, что раньше для коллективного промысла они употребляли большую двенадцати весельную байдару «улухтах» с двойной кожаной обшивкой, на которую шло от 6 до 12 шкур сивуча; шили такую обтяжку женщины на улице всем коллективом. Живы еще несколько пожилых женщин, которые принимали участие в шитье покрышек для байдар. Хорошо помнят и бесподобную по мореходным качествам байдарку «экъях» с одним люком, на которой охотник обычно в одиночку и выходил на охоту в море; байдарки с двумя люками конструировали для обучения морской охоте мальчиков лет 12. Каркасы «решетки» делали из легкого «выкидного» дерева, прибитого морем от берегов Америки. Для обтяжки однолючной байдарки требовалось две шкуры крупных сивучей. Люки на байдарках снабжались специальным поясом-обтяжкой «того», шириной 40-50 см, сшитой из кожи сивуча и закрепленной на ободе люка полоской китового уса. Байдарки вышли из употребления в первой четверти ХХ в.; их вытеснили вельботы, моторные лодки и другой моторизованный флот.
Из шкурок морских попугаев — топорков и ипаток — алеуты шили теплые и легкие парки, без разреза спереди, и шапки. При выходе в море поверх такой теплой парки надевали камлейку с капюшоном, сшитую из сивучьих кишок. От алеутов Бадаевых Е. И. и А. И. узнала, что в ненастную погоду при выходе в море поверх сивучьей камлейки надевали еще одну камлейку с капюшоном, сшитую из кожи горл котиков, и такие же штаны. На ноги обували торбаса, скомбинированные из кожи горла котика — голенища, нерпичьей кожи — переда и кожи сивуча — подошвы. На голову надевали деревянную шляпу с вытянутой в виде клюва передней частью для защиты от ветра и брызг. Садясь в байдарку в таком костюме, охотник обтягивал себя под мышками поясом «того», туго завязывал вздержку, сплетенную из сухожилий кита, и становился вполне водоупорным. В таком одеянии алеуты смело выходили в море при дожде, ветре и даже в шторм.
Бадаевы рассказывали, что из одной кишки большого сивуча выходило две камлейки для взрослых людей. Из 50 горл котиков шили одну камлейку, а из 38 горл шили мужские штаны, рукавицы и капюшон. При бережном отношении камлейка служила 3-4, а иногда и 5 лет, совершенно не пропуская воды. Были особые умельцы затягивать капюшон и рукава, чтобы туда не просочилась вода: «Вот и палец свободно зайдет за капюшон и рукава, а вода не попадет, хоть залезай прямо в воду» — добавила Е. И. Бадаева. В таком снаряжении на байдарках ездили на о. Беринга, на Камчатку и даже на о. Атту.
Теперь кишки, пузыри, желудки и горла морских зверей идут в отходы, а раньше это было самое необходимое сырье для изготовления промысловой одежды, обуви, утвари, которые часто по своим качествам не уступали предметам фабричного производства.
Сивучий пузырь — желудок «санхух» всегда сохранялся. Выделанный «санхух» использовался как сосуд для хранения вяленой рыбы — юколы; в «санхух» маленького сивуча входит 50-60 штук обрезной юколы, а в «санхух» большого сивуча при умелой укладке — до 500-600 штук. Когда юкола уложена, «санхух» представляет собой плотно набитый тугой пакет, из него через горловину ртом высасывают воздух. Ю. А. Будакова, алеутка с острова Беринга, рассказывала, что «сразу видно, как воздух выходит из пузыря». Затем горловину плотно завязывали ремешком или сухожильным шнурком. В такой упаковке в сенях, под крышей, юкола сохраняется целый год, не пылится и не плесневеет. В августе 1961 г. я видела небольшой «санхух» с юколой в сенях дома алеута С. Д. Березина.
В хозяйстве раньше было все свое, самодельное: воду приносили домой не в ведрах, а в сивучьих пузырях, в них же хранили и жир морского зверя. Формы и размеры пузырей различных морских животных самые разнообразные, в зависимости от размера они и использовались в хозяйстве. Нитки сучили из сухожилий кита — они отличаются особой прочностью, не перепревают от сырости; сучили нитки и из крапивы. На Командорах сохранились люди — мужчины и женщины, которые умеют выделывать кишки и шкуры морских животных и шить из них одежду и обувь. Имеются еще женщины, которые умеют плести из морской травы «керьюх» — сумочки, кошёлки, корзины, циновки — образцы редкого и неповторимого искусства алеутов.
В прошлом алеуты питались главным образом мясом и жиром морских животных — котика, сивуча, нерпы, моржа и кита; рыбой свежей и вяленой, мясом и яйцами птиц: гусей, уток, чаек, ар, гагар, топорков, ипаток. Сотни и даже тысячи яиц запасали на весь год. В большом употреблении были всевозможные моллюски и «икра» — гониды морских ежей. Слова «агух агахтал», обозначающие отлив, переводятся, как «морских ежей рождение», а прилив — «агух чигдул» — «морских ежей гибель». И в настоящее время преобладает та же самая пища, и до сих пор «икра» морских ежей считается лакомой пищей. В пищу употреблялись раньше и теперь, но в меньшем количестве, морские водоросли, морская капуста, которые в изобилии встречаются у берегов островов. Сбор дикорастущих и употребление их в пищу, — особенно листьев дикого лука — черемши и клубней сараны, сохранился до сих пор, но запасают их в меньшем количестве. Запасали и запасают ягоды: жимолость, шикшу, рябину. Природа щедро наделила Командоры продуктами питания, но все же с каждым годом все большее значение приобретают привозные продукты: мука, крупа, сахар, конфеты, чай, сливочное и растительное масло, всевозможные консервы и пр. На Командорах бытует 6 национальных лирических песен, которые алеуты поют на своем родном языке, а именно «Агитадам» — «Товарищ» — самая любимая песня о друге, утонувшем в море; «Ягнанасим асхинуис» — «Удачная охота за девушками»; «Кихяхчис малгадулас» — «Песни поют и плачут»; «Итан, их» — «Первый»; «Сулхаяхтас» — «Обманщик» и «Укогом яман, аю» — «Жду, не дождусь». Песня «Агитадам» записана на магнитофонную ленту в исполнении алеута П. Ф. Волокитина — моего ученика по Дальневосточному техникуму народов Севера, участника лингвистической бригады, которая под моим руководством в 1931-1932 гг. написала первый алеутский букварь «Агадгих хан, аких» — «Солнца восход», который был одобрен Учпедгизом и подписан к печати, но, к сожалению, не был издан.
У алеутов Командорских островов до сороковых годов бытовали и часто исполнялись 5 танцев, они иногда исполняются и в наши дни. Это: «Балансах», Кадриль, Восьмерка — «самый длинный и красивый танец» в их определении. Эти танцы, несомненно, заимствованы у служащих и администрации промыслов, но несколько видоизменены в зависимости от национального вкуса. Сохранились еще два, действительно национальных, танца-инсценировки, это «Тулукидах» и «Кагадугех». В последнем передается жизнь охотника от ранней юности до старости. Танец этот исполнялся в национальной одежде: мужчины выступали в камлейках, торбасах из нерпичьей кожи с черными голенищами, поставленных на белые сивучьи подошвы, в деревянных шляпах, с копьями и стрелами в руках; женщины — в парках и шапках, сшитых из шкурок топорков и ипаток, или в тужурках, сшитых из рыбьей кожи; на ногах — торбаса с черными голенищами на белых подошвах. При исполнении танца «Тулукидах» мужчины выходили на середину обширной комнаты и принимались играть в бубны, ударяя по ним рукой — колотушек для бубнов никогда не было. Бубны были небольшие, круглые, с подвесками или колокольчиками. В танце изображались различные сцены охоты на морских зверей. Женщины сидели справа от входа, хлопали в ладоши в такт игре бубнов и выкрикивали: «Хи-хи, ха-ха! Хи-хи, ха-ха!»
С 1945/1946 года танцы исполнялись уже в других костюмах: мужчины выступали во всем черном: костюм, галстук, но требовалась непременно белая рубашка. Женщины, все как одна, выходили в черных юбках и белых кофточках, на ногах — торбаса с черными голенищами, белыми подошвами и с белыми ремнями-завязками. По мнению алеутов, было очень красиво, стука не было никакого, а только шелестели по полу кожаные мягкие подошвы. В танцах держались всегда парами — мужчина с женщиной; однополые пары ни в коем случае не допускались в круг игры или танца, одиночки сиде-ли у стен.
В последние годы алеуты стали забывать свои танцы, даже стесняются выступать с ними. Молодежь охотнее танцует современные бальные танцы. Из национальных игр сохранилась игра взрослых на меткость «какан, ис» — «камни». «Камни» всегда изготовляли из костей морской коровы (их было 6, да один из меди). Играли две пары — метали камни, которые должны были попасть в определенное место. В случае выигрыша в средину «камней» бросали медный «камень» и выигравший кричал: «Кудахи!» — «Выиграл!». В «какан, ис» играли обычно дома в ненастную погоду. У стены на самом далеком расстоянии клали на пол подушку, в ней делали углубление и с другого конца комнаты метали «камни», которые должны были попасть в лунку, сделанную в подушке" (11).
В 1952 г. на работу в МАЭ пришла Роза Гавриловна Ляпунова (1928-1992). В 70- 80-е гг. она провела шесть полевых сезонов среди алеутов Командорских островов. Р. Г. Ляпунова входила в состав постоянно действующей Северной экспедиции ИЭ АН СССР (Москва) под общим руководством заведующего сектором народов Сибири И. С. Гурвича. Приведем несколько цитат из её отчета по результатам исследований 1981 г.: «Основной недостаток сегодняшней этнической ситуации на Командорах можно сформулировать так: интересы местного коренного населения отступили на второй план перед стремлением развивать норковое производство и увеличивать численность населения. Необходима коренная переориентация экономики с учетом потребностей коренного населения и на основе научно обоснованных рекомендаций. Необходимо, чтобы в районе, носящем название Алеутского национального, обращалось перво-степенное внимание на подъем культуры алеутов. Представителями местных организаций иногда высказываются странные взгляды на эти проблемы. Новый директор зверозавода П. Ф. Данилин в беседе с нами, указав, что эффективность работы у приезжих выше, чем у коренного населения, нашел причину этого в нарушении трудового законодательства: некоторых алеутов, после увольнения, вызванного длительными запоями и прогу-лами, восстанавливают на работе под давлением райкома КПСС и райисполкома только потому, что они — алеуты. Таким образом, многие существуют как бы за счет государственных дотаций и имеют возможность беспрепятственно пьянствовать. П. Ф. Данилин видит государственный интерес в строгом наказании нарушителей трудовой дисциплины независимо от их национальной принадлежности и не хочет даже думать о создании такой социально-экономической структуры, в которой алеуты заняли бы место, наиболее способствующее их дальнейшему культурному подъему. Надо заметить, что высказывания об эффективности труда алеутов вообще чрезвычайно противоречивы. Это объясняется тем, что алеуты оказываются незаменимыми на промысле и других подобных видах труда, где нет нормированного рабочего дня и требуется инициативность в сочетании с физической сноровкой, но привыкание к однообразной работе от часу до часу на зверозаводе происходит очень тяжело; новые навыки не могут укорениться на протяжении жизни одного только поколения» (12).
По результатам исследований 1988 г. Р. Г. Ляпунова писала: «Здесь нужно сказать о нефор-мальных объединениях алеутов вокруг какого-то алеутского лидера (мужчины или женщины). Скорее, это не лидер в полном смысле этого слова, а человек, в доме которого можно собраться своим кругом, не стесняясь, есть традиционную пищу (соленые ласты котика, настоящую несоленую юколу с душком, соленое мясо котика и проч.), общаться на алеутском или русско-алеутском языке. Здесь можно услышать и оригинальный алеутский фольклор. К сожалению, объединяются здесь и для выпивок. И вот среди этого круга лиц сохраняются <...> традиционные алеутские брачные отношения, т. е. свобода добрачных отношений, терпимость внебрачных связей, временные легко расторжимые браки. Отсюда — есть незамужние алеутские женщины с детьми, есть женщины с русским мужем и с 1-2 и даже 3-мя детьми с алеутскими фамилиями и отчествами (как правило, в случае добрачных или внебрачных детей дается фамилия и отчество деда ребенка или первого мужа женщины, обычно алеута). Эти неформальные группы более всего сохраняют алеутские национальные традиции, язык, характер, некоторые обычаи. Именно этим в значительной степени обязана алеутская народность тем, что не сбываются прозвучавшие почти 30 лет назад (прогнозы. — С. К.) И. С. Гурвича об окончательном слиянии алеутов с русскими в ближайшем будущем. Нам представляется, что не будет его и в обозримом будущем — благодаря существующим таким группам — в большей мере. Сохраняется среди них и традиционный алеутский обычай усыновления родственниками (чаще с материнской стороны) детей-сирот» (13).
Что касается введения в научный оборот собранных полевых материалов, то они использовались Р. Г. Ляпуновой при написании главы «Этническая история командорских алеутов (первая четверть XIX в. — современность)» в монографии «Алеуты. Очерки этнической истории» (2, с. 177-201). Этнографическое описание культуры алеутов здесь не приводится. При ее написании Р. Г. Ляпунова использовала социологическую схему, примененную ранее М. А. Сергеевым (6, с. 88-110). Эти же сведения она повторила в двух статьях (2, 3).
1. Легенды и мифы Севера: Сборник / сост. В. М. Санги. М., 1985.
2. Ляпунова Р. Г. Алеуты. Очерки этнической истории. Л., 1987. 228 с.
3. Ляпунова Р. Г. К этнической истории командорских алеутов // Краеведческие записки. Петропавловск-Камчатский, 1989. Вып. 6. С. 40-61.
4. Ляпунова Р. Г. Алеуты // Сибирь: этносы и культуры (народы Сибири в XIX в.) / отв. ред. З. П. Со-колова. М. ; Улан-Удэ, 1999. Вып. 4. С. 12-36.
5. Орлова Е. П. У алеутов Командорских островов // Известия Сибирского отделения Академии наук СССР. Новосибирск, 1962. № 8. С. 3-10.
6. Сергеев М. А. Советские острова Тихого океана. Л., 1938. 281 с.
7. Хабаров В. П. Командорские острова // Тайга и тундра. Сб. № 3. Л., 1931. С. 53-58.
8. Хабарова М. Школа на Командорских островах // Тайга и тундра. Сб. № 3. Л., 1931. С. 89-90.
9. АМАЭ. Ф. К-V. Оп. 1. № 106.
10. Там же. Ф. 23. Оп. 1. № 27. Л. 5.
11. Там же. Л. 28-30.
12. Там же. К-I. Оп. 2. № 1307. Л. 12-13.
13. Там же. № 1595. Л. 10-11.
Корсун С. А. Материалы экспедиционных исследований по алеутам Командорских островов в архиве МАЭ // «О Камчатке и странах, которые в соседстве с нею находятся...» : материалы XXVIII Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2011. — С. 115-120.