Уже в 1727 г. Верховный тайный совет в Санкт-Петербурге вынес следующее решение: "в тех местах Камчатки, где климат благоприятствует, завести хлебопашество, поселив там русских крестьян" (5, с. 130). Вопреки дальнейшим такого рода решениям в течение следующих 100 лет заселение Камчатки было довольно слабым, поэтому в 1835 г. там наряду с солдатами проживали всего 679 крестьян. В ноябре 1840 г. Сибирский комитет постановил отправить туда на два года агронома для "собирания верных данных о климате и почве Камчатки и составления основательного заключения о том, какое хозяйство возможно и полезно на полуострове" (там же, с. 134). Выбор пал на Кегеля. Вскоре он получил подробные инструкции: на какие сорта овощей и фруктов обращать особое внимание, составить описание ботанических условий, проводить метеорологические наблюдения, исследовать плодородие почвы. Кроме того, он должен был взять на себя заботу об улучшении обучения коренного населения в ремесленной школе, а также каждые два года представлять отчет государственному министерству (там же, с. 95).
Следуя полученному поручению Санкт-Петербургского правительственного комитета, Кегель представил генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Муравьеву подробный отчет с соответствующими рекомендациями по заселению Камчатки, ускорению которого способствовали бы развитие хлебопашества и разведение скота (там же, с. 135). Отчет о поездке и путевые журналы, содержащиеся в данной книге, он сначала оставил для себя, возможно из-за недоверия тамошним властям и опасения, что документы могут пропасть. По всей вероятности, эти записи были предназна-чены для публикации в другое время и для другой публики, в которых ему хотелось бы сохранить критические высказывания. До сих пор возникает вопрос, почему работы Кегеля ни одним словом не упоминаются в обширном труде Карла фон Дитмара, приехавшего на Камчатку спустя четыре года после завершения Кегелем там работы. Также нет ни одной соответствующей пометки в довольно подробном труде Дитмара "Geschichtliche Notizen" (1). Вернер Ф. Гюльден (Werner F. Gьlden) в пре-дисловии к новому изданию дневников и журналов Кегеля (3) высказывает мнение, что Дитмару по крайней мере один отчет, посланный Кегелем по возвращении в Санкт-Петербург, должен был бы быть известен, и что Дитмар, замалчивая источник, использовал материал Кегеля в своих публикациях (3, с. 10). Людмила Садовникова, напротив, предполагает, что позднее в губернаторском управлении на Камчатке, которое Дитмар часто посещал, документов Кегеля (уже) не было (4, с. 46). При более близком ознакомлении с особыми отношениями между Кегелем и тогдашним начальником Камчатки Страннолюбским (Николай Васильевич Странолюбский был начальником Камчатки, носил военный титул "капитан 1 ранга": Кегель в своих записях называет его обычно "шефом") с его характером и отношением к работе и результатами агронома, действительно напрашивается предположение, что возможные и несомненно критические отчеты Кегеля могли исчезнуть.
В описаниях Кегеля отраженo его добросовестное выполнение поручения. В них содержатся точные естественно-научные описания природных условий Камчатки, свойств почвы, флоры и фауны, природопользования, а также инвентаризация предпринятых попыток введения огородничества и разведения скота. Кегель и его помощники проделывали собственные пробные проращивания семян, в результатах которых он смог убедиться позднее. Он проводил регулярные наблюдения за состоянием климата. Сведения как о климате, так и результаты проращивания семян он аккуратно вносил в журнал. Его особым стремлением было обучение местного населения, в особенности в области ведения огородничества и хлебопашества, а также создание ремесленных школ и проведение занятий по определенным правилам, прежде всего для коренных камчадалов, как это было предписано правительством из Санкт-Петербурга, но до той поры недостаточно претворено в жизнь.
Если говорить современным языком, то можно сказать, что Кегель был международным консультантом в развивающихся странах, деятельность которых проходит в ситуациях с присущим для них конфликтным потенциалом. Первое, над чем сегодняшние помощники в развивающихся странах должны размышлять, это вопрос, как далеко такие вполне доброжелательные старания могут простираться, пусть даже и оправданное вмешательство в традиционное и иной раз в экологически приспособленное хозяйствование коренных народов. Для Кегеля такой вопрос не стоял остро, потому что он столкнулся с хозяйствованием и социальной системой, уже в значительной степени выведеннных из равновесия через торговлю пушным товаром и беспощадное вмешательство русских и казаков. Занимаясь пропагандированием огородничества и разведения скота, он мог бы быть вполне уверенным, что это может дать местному населению больше независимости от торговцев мехами и их отрицательного влияния, что, в свою очередь, могло бы способствовать использованию природных ресурсов и обеспечению средствами к существованию в длительной перспективе. Естественно, в силу своей профессии Кегель должен был быть убежден в пользе введения и дальнейшего развития огородничества, хлебопашества и разведения скота. Как будет показано далее, он в большой степени и уважением интересовался также природопользованием самих коренных народов - совсем иначе, чем позднее, в советское время, когда проводились мероприятия для развития сельского хозяйства.
Другой конфликт, с которым неизбежно столкнулся Кегель, слишком хорошо знаком многим сегодняшним помощникам-практикантам и НПО, работающим в области экологического и культурного развития на Камчатке. Усилия Кегеля, направленные на экономическое развитие региона, противоречили интересам власть имущих, лично наживавшихся от торговли мехами. И это доходное дело они не желали ставить под вопрос. По этой причине они уже долгие годы старались подавлять все инициативы, которые были направлены на укрепление независимости местного населения (3, с. 148).
Но, похоже, Кегель со свойственной ему неподкупностью был полон решимости претворить в жизнь запланированные мероприятия российского правительства, которые, скорее всего, должны были служить интересам государства, чем чисто гуманитарным целям. Это, в свою очередь, должно было привести в замешательство камчатские власти, которые старались самыми различными способами бойкотировать и дискредитировать работу Кегеля.
Для путешествия по России Кегель специально выбрал летнее время, несмотря на то, что поездки для преодоления длинных дистанций были более приемлемы зимой. Он с большим вниманием наблюдал ландшафты и их использование, сопровождая свои наблюдения критическими комментариями. При этом ему бросались в глаза не только проблемы в области экологического развития, как, например, интенсивная вырубка лесов (там же, с. 28). Его в одинaковой степени интересовало социальное положение и условия жизни простого населения, при этом можно сразу распознать его симпатии и гуманную позицию: "В таких отдаленных местах начальник управления территорией должен быть честным и порядочным человеком, который заботится о благе населения и бедных, а не о собственных выгодах. Кто же стремится набить только собственный карман, тот мало заботится о благе и безопасности страны. Каждый следует его примеруЕ" (там же, с. 66).
Но наравне с повторяющейся критикой эксплуатaции, подавления и обмана бедного населения страны он заботится о дифференцированном подходе, как, например, в случае с аптекарем, выпросившем для себя ссыльных для сбора трав и кореньев, последние же в свою очередь не могли нахвалиться своим работодаталем. Кегель отмечает: "везде встречаются филантропы, заботящиеся о несчастных" (там же, с. 31). Как уже упоминалось, функция хорошего примера для Кегеля всегда играла важную роль, как и в случае описания деятельности одной меценатки, взявшей на себя заботу о доме для девочек-сирот. "В каких еще странах есть такие примерные учреждения для осиротевших детей? Где еще встретишь богатых, так разумно расходующих избытки своего богатства, как здесь? <Е> Богатые, дайте хороший пример Вашими вкладами, и Вы с большой радостью убедитесь, что большинство бедных это добрые и порядочные (умелые) люди. Преувеличенные расточительность и необузданность великих и богатых являются единственной виной в гибели низших классов, потому что плохой пример и моральное разложение заразительны" (там же, с. 47). Кегель в своих действиях чувствовал себя связанным моральными узами, придерживаться которых он требовал и от других - в этой связи последний конфликт с власть имущими на Камчатке оказался неизбежным.
Вскоре по прибытии в Петропавловскую гавань Кегель в своих записках описывает без прикрас политическую ситуацию и коррумпированное управление на Камчатке. По его мнению, оно несло полную ответственность за ошибки в экономическом и социальном развитии. В последующие месяцы он ближе ознакомится с ошибками и даст более подробное их описание. Уже первая встреча с секретарем начальника Камчатки Страннолюбского дает представление о том, насколько распространен был механизм злоупотребления властью, и как тот пытается завоевать Кегеля только для себя и предотвра-тить отчеты, могущие повлечь за собой неприятности. Например, Кегелю настоятельно предлагалось отказаться от ненужных (с точки зрения Страннолюбского) и трудных поездок по Камчатке в летнее время, a лучше отдыхать "здесь" (в Петропавловске): "Вы возвратитесь из поездки богатым. Начальник даст Вам самые лучшие отзывы, и Вы возвратитесь довольным в Петербург" (3, с. 84). Так как Кегель не пошел на сделку, то уже через короткое время ему пришлось столкнуться с угрозами, давлением и клеветой. Страннолюбский писал генерал-губернатору Восточной Сибири Вильгельму Рупперту следующее: Кегель "не кто иной как шарлатан, от которого нельзя ожидать никакой пользы" (6, с. 95). Конечно, в такой ситуации ему было бы намного проще и выгоднее с любой точки зрения принять предложение со стороны управления и "договориться".
Кегель приводит бесчисленные примеры довольно широко распространенной коррупции, когда государственные деньги, предназначенные для строительства и других общественных мероприятий, как, например, создание и содержание ремесленных школ, расхищаются, ведение хозяйства производится для собственной выгоды. Или другой пример, когда Кегель должен был написать хорошую характеристику человеку, регулярно снабжающему Страннолюбского "прекрасными соболями", на его якобы хорошо действующее образцовое хозяйство, чтобы "образцовый хозяйственник" получил четвертую серебряную медаль.
Люди, злоупотребляющие своим политическим положением для собственного обогащения, как тогда, так и сейчас, встречаются на Камчатке, в России и других местах. Но для того времени беспримерные случаи злоупотребления Кегель осмеливается описывать обширно и открыто. Он показывает, как важные цели, направленные на образование и развитие, сводятся на нет. Так, фиксация главным образом на прибыльной торговле мехами обещала быстрый доход прежде всего для власть имущих, при этом мероприятия, направленные на долгосрочное использование природных рессурсов для благополучия местного населения, были оставлены без внимания. Параллели такого рода обнаруживаются и в современном развитии, когда отдается предпочтение добычe полезных ископаемых, временно приносящей прибыль, а не долгосрочному обеспечению средствами к существованию местного и коренного населения и их традиционным видам хозяйствования. В глазах Кегеля как следствие от торговли мехами наряду с пренебрежением к традиционным видам хозяйствования и возделыванию возникали социальные проблемы и широко распространенный алкоголизм, когда алкоголь применялся как бесчестный прием в торговле (там же, с. 127, 166, 173, 278). Кегель неоднократно делает сообщения о злоупотреблении алкоголем, в особенности подмечает, как люди русского и немецкого происхождения по-разному применяют его. При этом надо отметить, что сам Кегель не отказывался от мадеры и других изысканностей, о чем свидетельствуют списки покупаемых им продуктов. Но прежде всего ему претило использование алкоголя в сделках с аборигенами, тем более, что коренное население часто не переносило алкоголь.
Другие вредные последствия от торговли мехами Кегель видел в том, что готовность для перевозки почты и каюрная повинность в зимнее время требовали много рабочей силы, также содержания большого количества собак (там же, с. 103, 139, 279). Для содержания собак требовалось огромное количество рыбы. Непривязанные собаки препятствовали разведению скота, так как в поисках пищи часто набрасывались на молодняк, кусая его до смерти. В добавление к этому многие населенные пункты ввиду каюрной повинности были отмечены им как непригодные для огородничества, хлебопашества и разведения скота в летнее время (3, с. 156).
По мнению Кегеля, торговля мехами и близкое соседство русских являлись косвенными причинами неудовлетворительного социального положения и состояния здоровья, как, например, то и дело заносимые заразные болезни, в особенности сифилис, лечение которых большей частью прово-дилось в недостаточной степени, что в свою очередь влекло за собой значительное сокращение коренного населения (3, с. 272). В своих журналах он часто упоминает об изнасилованиях (там же, с. 358, 396).
В путевом отчете, а также в журналах, впервые опубликованных в приложении нового издания, Кегель делает не только точное естественнонаучное описание природных условий Камчатки отно-сительно того, как и какие места полуострова пригодны для сельскохозяйственного развития (2, с. 316-318). Сверх материалов, относящихся к первоначальному заданию, Кегель предоставляет дополнительные результаты и выводы, которые могли бы быть весьма полезными для правительства и населения Камчатки, если бы они нашли отклик у начальства (4, с. 57) - прежде всего это относится к раскрытию нарушений и коррупции местного начальства на полуострове. И как Ганно Бек утверждает, что при жизни этот "классик" исследований и присоединения Камчатки не мог быть опубликован также и за границей, потому что он был слишком критичным. Кегель по возвращении с Камчатки до конца жизни оставался в России, и "публикации его работ могли означать для него потерю свободы" (3, с. 7).
Наряду с научными и агрономическими сведениями и благодаря его особому интересу к общим условиям жизни населения Кегель дает полезную этнографическую информацию о коренных народах Камчатки (2, с. 312-316). Такого рода воззрение и широкий кругозор были весьма характерны почти для всех немецких ученых, исследовавших п-ов Камчатка (Стеллер, Эрман, Киттлиц, Дитмар, Лангсдорфф, Шамиссо и др). Их описания полезны не только для науки в других областях, но часто такая точка зрения приводит к уравновешенной и уместной оценке определенных ситуаций, сделанных наблюдателем.
Но личные суждения ученого-путешественника (между прочим, созвучные с другими подобными описаниями того времени) не должны приводить в замешательство. Часто они кажутся честнее, чем мнимая объективность поздних научных исследований, за которыми кроются личные мнение и намерения (интенция) автора или политические задачи. Кроме того, действительность всегда фильтруется через мировоззрение наблюдателя. Преимущество отчета со следами эмоций, также открыто написанного дневника, дает обширное представление о психических и характерных состояниях самого Кегеля, что в свою очередь способствует более глубокому пониманию той или иной ситуации.
Таким образом, данный труд во всей своей совокупности предстает одновременно и в другом измерении, а именно, какое влияние оказывали на Кегеля опыт и эмоциональное восприятие, в свете которых его внутренний протест становится более понятным. Оно показывает, с какими большими трудностями ему приходилось сталкиваться, при этом надо отметить, что за шесть лет путешествия он многое познал и многому научился. Так, его первоначальное положительное впечатление о "хороших чиновниках", чувствовавших себя обязанными воплощать в жизнь заслуживающие похвалы цели петербургского правительства (3, с. 27), постепенно переходит в скептицизм и, в конечном итоге, в глубокое разочарование и сарказм после встреч с начальниками на Камчатке.
На основании личных наблюдений и непосредственного опыта ученого мы можем четко проследить вопиющие нарушения, допускавшиеся камчатским начальством. Предположительно в подобной форме они имели место и в других отдаленных местах Российской империи. Перед нами предстает картина не только того, какие препятствия делались для развития, важного для благополучия населения, но как опасно и трудно было против этого протестовать даже такому упорному и мужественному человеку, как Кегель, не говоря уже о том, как остановить эти нарушения.
Кегель наравне с другими немецкими исследователями XIX в., как это определяет Садовникова, являет собой "яркий пример подобного сотрудничества" между немецкими и российскими исследователями. "Их личности, их наследие привлекали и будут привлекать наше внимание снова и снова" (4, с. 58).
1. Ditmar, Karl von. [1900]. Reisen und Aufenthalt in Kamtschatka in den Jahren 1851-1855. Zweiter Teil. Allgemeines ьber Kamtschatka. Beitrдge zur Kenntnis des Russischen Reiches und der angrenzenden Lдnder Asiens. Bd. 8. St. Petersburg. Neu herausgegeben von Michael Dьrr. Fьrstenberg: Kulturstiftung Sibirien, 2011.
2. Kasten, Erich. Johann Karl Ehrenfried Kegel: Ein deutscher Agronom bezieht Stellung zur Land- und Naturnutzung auf Kamtschatka. In Johann Karl Ehrenfried Kegel, Forschungsreise nach Kamtschatka, Reisen und Erlebnisse von 1841 bis 1847, W. F. Gьlden (Hg.), Fьrstenberg / H.: Kulturstiftung Sibirien, 2011. S. 307-320.
3. Kegel, Johann Karl Ehrenfried. Forschungsreise nach Kamtschatka. Reisen und Erlebnisse von 1841 bis 1847, Herausgegeben von Werner Friedrich Gьlden, mit Beitrдgen von Hanno Beck und Erich Kasten. Fьrstenberg: Kulturstiftung Sibirien, 2011.
4. Садовникова Л. В. Агроном Кегель на Камчатке: 6 лет упорного труда // Культуры и ландшафты Северо-Востока Азии: 250 лет русско-немецких исследований по экологии и культуре коренных народов Камчатки. Фюрстенберг : Изд-во Фондa культуры народов Сибири. (Fьrstenberg: Kulturstiftung Sibiren), 2010. С. 41-59.
5. Сафронов Ф. Г. Русские на Северо-Востоке азии в XVII - серединие XIX в. Управление, служилые люди, крестьяне, городское население. М. : Наука, 1978.
6. Сгибнев А. С. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке с 1650 по 1856 гг. // Вопр. истории Камчатки. Петропавловск-Камчатский : Новая книга, 2008. Вып. 2.
Кастен Э. Агроном И. К. Э. Кегель о местном начальстве и политике развития Камчатки в середине XIX в. (вольный перевод Тьян Заочной) // "О Камчатке и странах, которые в соседстве с нею находятся..." : материалы XXVIII Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. - Петропавловск-Камчатский, 2011. - С. 87-91.